Ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?
Свет падает в ладонь и водопадами стекает меж пальцев, куда-то в белую мглу. Глаза затянула пелена, все тело ломит, суставы ноют, челюсть судорожно двигается, словно пережевывая слова, которым никак не удается прозвучать.
Ладонь сжимается в кулак, пытаясь поймать хотя бы жалкий фотон. Эти глаза не видели настоящего света уже много лет. Он даже не знает, правда ли он слеп, или это просто тьма камеры застыла на дне зрачков.
Жесткие спутанные волосы разметались по каменным плитам, словно тягучий гудрон, заполняющий трещины и сколы. Пальцы пульсируют, покрытые кровавыми коростами от содранных зубами заусенцев.
Кажется, за метровым слоем каменных стен слышатся раскаты грома.
В этой одиночке смертника нет даже мизерного отверстия, позволяющего увидеть клочок затянутого черными тучами неба, почувствовать хоть сколько-нибудь свежего воздуха, вместо привычного зловонного дыхания этих тварей, пасущихся за массивом камня и металлических прутьев.
Ежесекундные вопли заключенных, чей-то истеричный гогот, пронзительный голос, выкрикивающий день за днем все то же имя, глухой стук бьющихся о стену тел, надрывный кашель - это симфония здешнего оркестра.
Рабастан и сам здесь часто исполняет соло... пневмония раздирает легкие, заставляя харкаться кровью. Его высокий гиеноподобный смех часто прокатывается мурашками по телам здешних обитателей, стекает холодным липким потом по их изможденным лицам.
- Рудольфус...- шепчет он хрипло, роняя с уголка губ вязкие капли слюны.
Ладонь сжимается в кулак, пытаясь поймать хотя бы жалкий фотон. Эти глаза не видели настоящего света уже много лет. Он даже не знает, правда ли он слеп, или это просто тьма камеры застыла на дне зрачков.
Жесткие спутанные волосы разметались по каменным плитам, словно тягучий гудрон, заполняющий трещины и сколы. Пальцы пульсируют, покрытые кровавыми коростами от содранных зубами заусенцев.
Кажется, за метровым слоем каменных стен слышатся раскаты грома.
В этой одиночке смертника нет даже мизерного отверстия, позволяющего увидеть клочок затянутого черными тучами неба, почувствовать хоть сколько-нибудь свежего воздуха, вместо привычного зловонного дыхания этих тварей, пасущихся за массивом камня и металлических прутьев.
Ежесекундные вопли заключенных, чей-то истеричный гогот, пронзительный голос, выкрикивающий день за днем все то же имя, глухой стук бьющихся о стену тел, надрывный кашель - это симфония здешнего оркестра.
Рабастан и сам здесь часто исполняет соло... пневмония раздирает легкие, заставляя харкаться кровью. Его высокий гиеноподобный смех часто прокатывается мурашками по телам здешних обитателей, стекает холодным липким потом по их изможденным лицам.
- Рудольфус...- шепчет он хрипло, роняя с уголка губ вязкие капли слюны.
а так круто!!
Но я потом еще допишу. Я что-то так скучаю по своему Раби. Мне прям нужно опять пожить в его сумасшедшей шкуре...
и чтобы я тоже поиздевался над кем-нибудь...